Гражданские войны и голод в Африке, резня в Югославии, гигантские пожары на нефтяных скважинах времен войны в Персидском заливе, голодающие крестьяне Бразилии... Кажется, что нет такого бедствия последней четверти ХХ века, такой гуманитарной катастрофы, которую оставил бы без внимания фотограф Себастьян Сальгадо, сын крупного бразильского фермера и экономист по образованию. Это образование, как отмечено в фильме, помогает ему четко осознавать — как именно устроен мир, кто и что является причиной несправедливости и страданий огромной части населения Земли. Фотографии Себастьяна Сальгадо заставляют увидеть людей, терпящих бедствие — точно таких же, как мы с вами, а не абстрактных — и понять: никто при нынешней мировой системе не застрахован ни от войн, ни от других социальных катаклизмов.

Здесь только женщины, дети и старики. Всех молодых мужчин убили. И это происходит в ХХ веке в Европе (о Югославии).

Этот человек омывает тело своего сына, умершего от холеры. Какой бы ни был недостаток воды, они обязательно омывают каждого.

Теперь они не боятся обстрелов, но возникла другая проблема: нет еды. А фуры с гуманитарной помощью где-то задерживает правительство. Это какая-то страшная подлость политиков.

«Я видел человека, который нес на свалку тело своего ребенка. Он спокойно выкинул тело сына и ушел, болтая с приятелем. <...>На планете нет страшнее зверя, чем человек».

Этими комментариями Себастьян Сальгадо сопровождает свои снимки. Он признается, что после таких сцен трудно не разочароваться во всем человечестве.

И зритель спустя полтора часа просмотра фильма «Соль земли» волей-неволей начинает приходить примерно к такому же выводу. Конечно, было бы неправильно приписывать потрясающее воздействие киноленты только одним фотографиям: черно-белые отпечатки сами по себе производят меньшее впечатление, чем они же, обогащенные силой киноискусства, объединенные при помощи киноязыка. В фильме три рассказчика: сам Себастьян Сальгадо, который изредка появляется в кадре — обычно его голос звучит за кадром на фотографиях; его сын Джулиано, который одновременно является и героем, и вторым режиссером фильма; и, наконец, третий рассказчик — сам режиссер Вим Вендерс, лучше известный в России благодаря своим игровым фильмам. Вендерс-документалист лаконичен, четок и сдержан; мы не увидим в «Соли земли» режиссерского эго, «послания человечеству» от Вима Вендерса. Он дает слово фотографиям, на которых решен почти весь фильм, и главному герою. С самого начала фильма становится ясно, что именно интересует фотографа Себастьяна Сальгадо в окружающем его мире: социальная несправедливость, жажда наживы, «рука рынка», капитализм, алчущий человеческой крови и получающий ее. Первые кадры «Соли земли» - фотографии золотодобытчиков в огромном карьере. Общие планы карьера вполне годятся для иллюстрации дантовского ада. «Стоит вам подержать в руках золото, и вы становитесь его рабом» - таким комментарием Себастьян Сальгадо сопровождает эту серию фотографий. И сразу становится ясно, что фильм «Соль земли» — не просто о фотографе. Это фильм о построенном нами, людьми, мире, увиденном глазами человека, который не может пройти мимо несправедливости. И пускай его оружием на гражданской войне остается только фотокамера — с ее помощью он может сделать в много раз больше, нежели человек с пулеметом...А именно — посеять неравнодушие в людских сердцах.

Сколько людей живут в невыносимых условиях, и к этому в «развитом» мире давно привыкли — эта мысль не только звучит рефреном на протяжении всего фильма, но и формулируется самим героем. Заглавие, данное мной этому тексту - «Лекарство от расизма, или власть черно-белого» - возможно, не очень точно отражает содержание самого фильма. Ведь про расизм и про борьбу с ним там впрямую не говорится. Себастьян Сальгадо — не ученый, не теоретик; он рассказывает о том, что видел и пережил сам, как делал ту или иную фотографию. Но на мой взгляд, самое главное воздействие, которое производит фильм и снимки, заключается в том, что они буквально кричат: у горя нет ни национальности, ни расы, ни цвета кожи. И заставляют увидеть не абстрактные бедствия, о которых изредка сообщают в теленовостях, как о делах другой планеты, а конкретных людей, таких же, как мы. Потому что сострадание, которое эти фото пробуждают в сердцах, стирает все грани — этнические, расовые, религиозные, политические...Остается только человек.

Режиссер Вим Вендерс очень точно определяет момент, когда напряжение зрителей достигает высшей точки. Через полтора часа просмотра кажется, что вот сейчас нервы не выдержат, что человек не может столько времени подряд смотреть на умирающих от истощения детей и мертвые тела, которые засыпают землей бульдозеры. На «Врачей без границ», которые бессильны перед равнодушием и безумием политиков. В то самое время, когда хочется выйти из зала или закричать от безысходности, режиссер меняет тему — и начинается рассказ о том, как самому фотографу удалось не сойти с ума, не покончить с собой, не впасть в пожизненную депрессию. Спасением для него становится земля — та самая ферма в Бразилии, с которой начинался его путь.

У фильма «Соль земли» есть архаический, почти ветхозаветный эмоциональный оттенок. Возникает он из-за сюжетной линии отец-сын, которая представлена в двух вариантах: в первом случае — рассказ отца Себастьяна Сальгадо, тоже Себастьяна Сальгадо, о детстве, юных годах сына, о том, как ему самому далась жизнь фермера, об умершей красавице-жене, о счастье и несчастье в его жизни. Во втором случае — это рассказ сына Себастьяна Сальгадо, Джулиано, который, по его собственному свидетельству, данному в фильме, вырос без папы — тот был всегда в отъезде. И теперь, став взрослым человеком и вторым режиссером картины «Соль земли», Джулиано хочет наконец по-настоящему узнать своего отца. Другая тема фильма, в которой явственно просматривается архаический мотив, связана с возвращением к истокам, к земле. Пройдя огромный путь, увидев то, что даже не поддается описанию, только простой фиксации фотокамерой, Себастьян Сальгадо находит лишь одну дорогу: возвращение на ферму своего отца в Бразилии, которая к тому моменту оказалась не в лучшем состоянии. И земля дает ему новую жизнь. А он — ей: ферма Сальгадо превращается в питомник редких, исчезающих растений. Теперь это место называется «Институт земли».

Одна из сюжетных линий — жизненный путь самого фотографа, его встреча с будущей женой, которая однажды купила фотоаппарат, так как училась на архитектора... Лелия поддержала Себастьяна в его решении оставить сложившуюся карьеру экономиста и отказаться от больших заработков, чтобы всерьез заняться тем, что к тому времени уже стало превращаться в дело жизни — фотографией. Ей он обязан и своим новым рождением - как земледельца: именно Лелии пришла мысль превратить запущенную ферму в Институт земли, место, покрытое исчезающим Атлантическим лесом. Впрочем, начинали, как и всегда, с малого — с нескольких саженцев редких растений. И не ожидали, что получится вырастить несколько миллионов деревьев...

Превращение фотографа, снимающего людей в самых горячих точках планеты, практически в земледельца — метаморфоза, которая может показаться зрителю странной. Сальгадо дает ответ: он дошел до своего личного предела, понял, что не может больше снимать гекатомбы из трупов на фоне безразличия «цивилизованного» мира. Его отчаяние и депрессия в итоге привели его к «теории малых дел» и возрождению тропических лесов. Однако режиссер подает эту перемену не просто как выход одного человека – великого фотографа, а как рекомендацию для зрителя. И тут с ним невозможно согласиться. Если Сальгадо имеет право растить лес, так как он уже сделал своими снимками все, что мог, то большинство зрителей этого права не заслужили. Другое дело, что иной взгляд неминуемо привел бы к политическим выводам – слишком политическим для массового кино в странах «золотого миллиарда».

Другое режиссерское умолчание, которое не может не привлечь внимания — трагическое социальное и экономическое неравенство в странах распавшегося восточного блока, деградация стран бывшего СССР, превращение мира из биполярного в однополярный. Можно было бы подумать, что эта тема не интересовала Себастьяна Сальгадо. Но это не так. В фильме нет ни слова о приверженности Сальгадо идеям Маркса — но в других интервью фотограф рассказывает, что не только изучал труды Маркса и Ленина, но и мечтал вместе с женой переехать в Советский Союз, чтобы жить при коммунистическом строе. Это не осуществилось — Сальгадо объяснили, что никакого социализма в СССР нет, — но убежденным социалистом он остался. Снимал рабочих Советского Союза и других социалистических стран — но в фильме эта линия обозначена лишь намеком. Упомянуто о выходе альбома фотографий «людей, которые строили этот мир» - так говорит сам фотограф. И если трагедия далекой от Европы Африки освещена в кино со всеми душераздирающими подробностями, то драма в самой Европе обойдена стороной — и не слишком изящно. Это можно объяснить только нежеланием прикасаться к темам, которые как нельзя более актуальны для современной Европы. Превращение стран бывшего восточного блока, ставших членами Евросоюза, в источник дешевой рабочей силы, закрытие фабрик, лишение населения социальных гарантий и прочие «издержки», которые становятся все более ощутимыми по мере разрастания кризиса. Причем сам Сальгадо это хорошо понимает и прямо высказывается в интервью:

«Мы живем в ситуации тяжелейшего экономического кризиса. И Маркс указывал выход: мы должны выводить капитал и расширять сферу его применения, искать новые рынки. Но сегодня новых рынков уже нет. Нет новых земель, которые можно было бы завоевать или использовать в качестве источника ресурсов. Поэтому кризис глобален — он и в России, и во Франции, и в Японии».

Эти режиссерские умолчания и сглаживания могут частично дискредитировать гуманистический пафос фильма. Однако смотреть его, по-моему, стоит, и не только из-за фотографий Сальгадо.

Понимать другого — этот мотив проходит, пожалуй, через весь фильм. Стремление понять, что происходит с миром, какими он населен людьми, какие они терпят несчастья, чему радуются, из чего состоит их жизнь и двигало Себастьяном в его путешествиях с фотоаппаратом. В фильме мы видим фотографии не только из мест, охваченных мором или насилием. Сальгадо снимал племена индейцев, живущих в глубине лесов Южной Америки; был он и в России, на острове Врангеля — поехал туда с целью запечатлеть миграцию моржей. Это один из самых забавных эпизодов фильма: когда белый медведь сначала спугивает моржей, а затем выходит к лагерю путешественников. Себастьян Сальгадо тем временем ругается, что хорошие фото медведя сделать не получится: ведь нет никакого действия — получится не фотография, а просто медведь...

И все же фильм запоминается не благодаря забавным эпизодам, которые тоже в нем присутствуют, а благодаря остроте вопросов, которые ставит. Имеем ли мы право жить так, как живем, если огромная часть человечества погружена в невыносимые страдания. Что нужно для того, чтобы вполне европейски развитую, процветающую страну превратить в пепелище, а ее жителей — в обездоленных беженцев (в фильме нет ни слова про Украину, но аналогия напрашивается сама собой); что может сделать человек против несправедливости. Даже если то немногое, что он может — это привлечь к несправедливости внимание других, то авторы фильма с этой задачей справились: снимки Себастьяна Сальгадо сутками стоят перед глазами после посещения сеанса, и, судя по всему, врезаются в память надолго — возможно, на всю жизнь.