- Расскажите, пожалуйста, как Вы попали на съемки фильма?

- Попала совершенно случайно. Просто Михаилу Ильичу, когда он решил делать этот фильм и стал создавать группу, понадобился переводчик документальных материалов, которые должны были демонстрироваться на экране. Нужен был просто переводчик с немецким языком. И одна моя знакомая, которая довольно часто работала на Мосфильме (она была с французским языком), обратилась ко мне, потому что знала: я хорошо владею немецким, и предложила: «Не хочешь ли летом поработать в группе Михаила Ильича переводчиком? Переводить им немецкие материалы?» Я, конечно, сначала немножечко струхнула, потому что, во-первых, Михаил Ильич Ромм – это такая величина в советском кино и настолько известный человек, что работать в его группе было волнующе страшно, почетно и очень ответственно, и, во-вторых, до этого я общалась с немцами, но переводить с экрана – у меня такого опыта никогда не было. И я с таким трепетом пошла на первую встречу! Приехала на Мосфильм, мне выписали пропуск, меня встретили (это же такая большая организация, там можно заблудиться – там и съемочные павильоны, и монтажные), провели в маленький такой просмотровый зал, и вдруг появляется очень импозантный, немолодой (по моим тогдашним двадцатичетырехлетним понятиям), и за ним целый кортеж – как бы свита. За ним идут его помощники: помощники режиссера, второй режиссер и какие-то молодые люди - его ученики. Честно говоря, у меня нет уж очень большого страха перед крупными персонами. И оказалось, что это удивительный человек, совершенно «простой в обращении», с очень большим чувством юмора, невероятной доброты. И когда он увидел довольно бледную, трясущуюся девушку, он сказал: «Вы, пожалуйста, не волнуйтесь - как получится, так и получится». И они запустили какой-то первый фильм, честно говоря, даже не помню какой, по-моему, какие-то хроники тех времен. Ромм минут двадцать послушал, потом зажегся свет, и он сказал: «Хорошо, мы эту девушку оставляем. Все, приходите завтра уже работать». С 9 утра и до 5-6 вечера, как нормальный рабочий день, сидим в зале и смотрим хроники. Конечно, я в свои 24 года совершенно не знала, что такое фашизм вообще и каковы его истоки. Конечно, по истории мы проходили и Зою Космодемьянскую, и партизан, и «Молодую гвардию», как молодежь сражалась, что наша советская молодежь проявляла чудеса героизма, как фашисты над ними издевались, их мучили. В общем, о фашизме было самое жуткое представление – все сжигали, все выжигали, детей убивали, женщин…, в общем, наверное, такое же, как и у вас. Но как возник фашизм, глубинного понимания этого явления, к сожалению, не было – не очень же интересуешься этим в такие молодые годы. Было ясно, что фашизм – это плохо, что Советская Армия победила, что мы освободители – это было всем ясно, а вот как все это глубинно происходило – я этого не знала. И тогда я попала в такую группу людей, которые знали все это очень глубоко, но это были все взрослые люди, которые много читали. Кстати, сам Михаил Ильич не очень хорошо знал эту историческую тему. Но в его группе были авторы сценария Майя Туровская и Юрий Ханютин. Они-то знали все точно, это были взрослые люди, им было под 40, они выросли в 30-е годы, когда фашизм зародился в Германии и развился, они пережили войну в молодом возрасте. Кроме того, они были людьми с университетским образованием, филологи, и они написали сценарий. Если вы хотите, я могу процитировать: «Как-то я сидел в компании сравнительно молодых людей <...> война ушла куда-то далеко. <...> Они, конечно, много слышали и читали о фашизме, но не всему до конца верили из того, что слышали и читали, и их удивила та страсть, с которой я говорил и читал о фашизме… Мы стали работать». [Ромм М. «Обыкновенный фашизм»]. Вот, еще тогда, в 50-е годы, в конце 50-60-х годов, тогда все это уже уходило, а уж теперь для вас…

- Как собирали материалы для фильма?

Для того чтобы собрать материал, нужно было собрать хроники того времени в Госфильмофонде в Белых столбах, там очень большие архивы, много было привезено после войны, еще заказывали из всех стран: из Италии, из Польши, из Чехословакии, из Австрии... И каждое утро я, как переводчик, садилась, приходила Майя Иосифовна Туровская (она сейчас еще жива, но очень старенькая, ей за 80, она живет сейчас в Мюнхене) и Юра Ханютин (он уже умер, давно еще – в том веке). Они приходили, и я как переводчик, они как авторы – кроме того, сидела еще монтажница – начинали просматривать эти фильмы. И если какие-то кадры их впечатляли и нравились, как, например, первые гитлеровские демонстрации, когда видно, что их было, допустим, 100 человек в начале 20-х годов, потом с каждым годом все больше, и больше, и больше. И потом Гинденбург, упадок Германии, Веймарская республика, забастовки рабочих, безработица, вообще как жили обычные люди в то время... Это в хрониках можно было найти, но нужно было выискивать по крупицам, так что мы сидели часами, а находили буквально пару кадров. Потому что не было специально подобранного материала, результат получился уже у Михаила Ильича. Знаете, сколько тонн этой «руды» нужно было перебрать, чтобы найти крупицы того, что нужно?! Мы сидели и работали, Туровская и Ханютин записывали кадры и номера фильмов, а я сидела и переводила, сидела и переводила... Фактически, сущность хроники, в общем-то, одна и та же, потом уже народ стал и сам все понимать, и, конечно, моя работа облегчилась, но для меня самой открылся совершенно новый мир. Это было просто удивительно: во-первых, я узнала историю Германии: падение Гогенцоллернов, Веймарская республика, потом Гинденбург, потом постепенный приход к власти Гитлера и его компании. Майя Иосифовна Туровская видела, что я абсолютно ничего не понимаю в истории, она меня потихонечку образовывала, и я за это ей очень благодарна. А они знали прямо всех: появляется какое-то лицо, и они говорят, что этот тот-то, этот тот-то…

Так мы работали изо дня в день, изо дня в день, только делали небольшой перерыв на обед и снова садились в этом темном зале. Когда какие-то кадры подходили, они говорили: «Вот эти кадры берем», – и монтажница делала специальные отметки на пленке ниточками, после чего пленки шли в обработку, и делались копии этих кадров.

Часть материалов они уже знали – художественные фильмы тех времен, например с Марлен Дитрих, эти фильмы были нужны, чтобы показать менталитет немцев тех лет. Нужно было посмотреть эти художественные фильмы, такие «слащавые» и антисемитские, на которых и воспитывались люди. Была развёрнута страшная кампания в немецком кино: был актер семитской внешности, с глазами навыкате, – и фашисты делали сцены, когда этот человек убивает немецких детей, чтобы создать образ евреев как врагов. Вот такие фильмы мы тоже отсматривали, чтобы с помощью эпизодов рассказать и показать, как же родился фашизм. Нужно сказать, что у них были споры, прежде всего потому, что задумано одно, а материала – кинодокументов – нет, поэтому как-то приходилось выкручиваться.

- Кропотливая работа, наверное?

- Это вы себе и представить не можете, но когда работает много талантливых и образованных людей - все возможно. Потом ему нужно было соединить фильм, ведь, как вы помните, фильм начинается с современных кадров. Михаил Ильич отправил Савву Кулиша и других молодых операторов (Савва по образованию был оператор, только потом он пошел на режиссерские курсы) делать съемку скрытой камерой. Работали всюду: в Берлине, в Москве, в Варшаве. И они каждый раз приносили какие-то интересные материалы. И потом оттуда шел отбор кадров про современность. Кадры собирали, а потом начинали рождаться творческие идеи.

- Хронику доставали из разных стран. Насколько тяжело это было сделать?

- Было очень легко это сделать, потому что вся Европа пострадала, и поэтому все фильмофонды предоставляли свои материалы. Правда, как-то доставка из Италии задержалась из-за забастовки итальянских авиакомпаний. Кроме того, тогда еще был соцлагерь, и все восточноевропейские страны предоставляли любые документы. Итальянцы, французы – как только речь заходила сделать фильм о фашизме – пожалуйста. Не секрет, что французы недолюбливают немцев до сих пор, хотя теперь уже Европейский Союз. Нет, в этом смысле не было никаких трудностей. Деньги, конечно, за это надо было платить, но группа имела свою финансовую базу.

- А какова была роль Ромма в работе с материалами?

- Михаил Ильич не всегда присутствовал, потому что это такая кропотливая работа, это работа для группы, там был второй режиссер, там были молодые ребята – его ученики, которых он привлек, они в начале тоже присутствовали, смотрели, отбирали. Ну, и когда накопилось довольно много материала, то тогда наступила очередь Михаилу Ильичу садиться в монтажную и начинать подбирать, по сценарию, конечно. Но, как я поняла, как я помню, Туровская и Ханютин не думали, что Михаил Ильич будет комментировать фильм. А ведь получилось так, что это его так захватило, что он все сам начал рассказывать и комментировать. Ведь текст рождался во время работы над фильмом. Это экспромт. Ничего не было написано, это все рождалось прямо тут же, когда мы смотрели эти хроники и Михаил Ильич говорил: «О, о, смотрите!» И когда мы сидели, завороженные его комментариями, тогда у него и родилась идея, что надо говорить - не по сценарию говорить, а вот прямо так: что он видит. И он себя через это пропускал. Потом, это была страшно мучительная работа, когда он сидел с монтажницей Валечкой Кулагиной и работал над этим фильмом.

- Михаил Ильич показывал: да, когда Гитлер пришел к власти, сразу стали строиться дороги, стало можно получить работу, то есть страна стала развиваться, обустраиваться, и обыкновенному, простому обывателю это очень понравилось, потому что появилась работа, можно было построить домик, купить этот «фольксваген», – это все показывалось в хрониках. В них показывали специальные круизные корабли на Балтике, куда давали путевки рабочим, – и это все на самом деле было. Но Ромм также показывал: на этот экономический рост было употреблено состояние, отобранное, например, у евреев. Что дороги строились для военных целей, для будущей войны.

- Мы обратили внимание, что по ходу фильма очень мало кадров, которые говорят, что были люди, выступавшие против фашизма. Ведь в Германии были такие люди!

- В фильме есть глава про немцев, которые выступали против фашизма. Но материала действительно было мало, Туровская и Ханютин искали, но не нашли, они не нашли кадров о «другой Германии». Ведь не могло быть съемок антифашистских кружков, как действовали антифашистские группы и как их подавляли. Не было даже кадров, как Тельмана засадили в тюрьму.

- Как Вы считаете, мог ли вообще документальный фильм передать суть фашизма?

- Это все зависит от таланта режиссера. Как я уже говорила, мы все были ошеломлены этим фильмом, даже Майя Иосифовна, которая во время войны была двадцатилетней девушкой, была в эвакуации, голодала и, конечно, все это помнила.

- В современной России есть такие организации, которые настраивают молодых людей профашистски. Как Вы считаете, насколько силен вот этот фильм, чтобы показать молодым людям, что такое фашизм?

- Я считаю, что, конечно, может. Но будут ли эти «бритоголовые детки» смотреть этот фильм? Ведь не все на таком интеллигентном уровне. Я сейчас работаю в Московском авиационном институте, и это уму непостижимо, какой приходит народ. И я этого никак не могу понять. Я смотрела какой-то фильм и видела, что молодым ребятам, которых собирают фашиствующие отбросы общества, показывают фильмы Гитлера и «воспитывают» на этих примерах. Но, допустим, парнишка из деревни не обладает культурными навыками, но какие-то чисто человеческие нормы должны быть: не убей, не нанеси вреда, это же должно быть просто в природе человека! Мне кажется, из нашего общества ушла духовность. Мы же были такие бедные, а теперь всем жутко нужны деньги. Все приникли к этой дряни и по телевизору, и в кино. А потом говорят про кассовые сборы; уж как писали, сколько заработала «Девятая рота»: значит, народ ходит и платит. Если в 60-е, 70-е говорили, что фильм сделал Михаил Ильич, то все бежали и смотрели. Тарковский - на него вообще невозможно было попасть, ночью стояли. Я сама несколько раз отстаивала ночами эти очереди, чтобы попасть на него, причем их же не показывали по центральным кинотеатрам, они шли в периферийных кинотеатрах. Может быть, еще ушел дух противоречия: делать не так, как нам навязывает коммунистическая партия, а по-другому. Теперь - свобода, магазины полны жратвы. Ну и что? И духовность эту не вернуть насаждением православия. Это же не духовность, это вновь абсолютное подчинение. Только если тогда мы ходили с красными стягами на парады, то сейчас идут в церковь, соблюдают обряды... Только что он был член партии, член Политбюро - и вот он уже стоит со свечой, понятия не имея, что такое Ветхий Завет, Новый Завет, даже не читав ничего. Я таким людям совершенно не верю...

Фильм потому и назван был Роммом «Обыкновенный фашизм» - потому что фашизм происходит каждый день. Теперь в России происходит нечто похожее, и наша задача, чтобы это сходство не привело к тем же результатам, что и в Германии.

По этой теме читайте также: