На протяжении последнего столетия было опубликовано немало различных работ, затрагивающих крайне сложную тему правонарушений и незаконности на территориях бывшей Российской империи в годы Гражданской войны. Данные явления нельзя рассматривать как результат чьей-то злой воли. Во многом это было обусловлено наличием множества нерешенных проблем в дореволюционном обществе [1, С. 6 178]. В итоге проблемы обострились в течение Первой мировой войны, что уже в 1916 г. вызвало постоянное нарастание морального кризиса в армии [2, С. 717]. Неоптимистичную ситуацию в стране накануне революции были вынуждены констатировать даже «глаза и уши империи» сотрудники жандармерии [3], усталость населения от войны проявлялись всё отчетливее [4, С. 155 156].

Во многом в этих явлениях крылись корни последующего террора, использовавшегося всеми сторонами в Гражданской войне. Тем не менее, в массовом сознании существует немало мифов о военно-революционном периоде 1914-1922 гг. [5]. В предыдущие три десятилетия во многих умах сформировалась мысль, что в системе антибольшевистских политических режимов различные нарушения законности являлись по сути лишь незначительными и немногочисленными инцидентами. В качестве примера практики разного народа нарушений в статье приводится деятельность Российского правительства А. В. Колчака. Вопросы количества жертв антибольшевистского террора за весь период Гражданской войны и военной интервенции в России специально не затронут, поскольку требует отдельного и обширного исследования.

Председатель Директории Н. Д. Авксентьев

В ночь с 17 на 18 ноября 1918 г. в Омске подверглись аресту ведущие политические деятели Временного Всероссийского правительства (Директории). Вооружённые отряды под командованием казачьих офицеров И. Н. Красильникова, А. В. Катанаева и В. И. Волкова арестовали главу Директории Н. Д. Авксентьева, члена Директории В. М. Зензинова, товарища (заместителя) министра внутренних дел Е. Ф. Роговского, члена Директории А. А. Аргунова [6, C. 495]. Через несколько дней эти лица были высланы за границу. Н. Д. Авксентьеву предъявили необоснованное, неподтверждённое никакими уликами обвинение, что он якобы получил от большевиков 200 млн руб. для большевистской пропаганды в армии [7, С. 73]. Сам А. В. Колчак в одном из писем своей жене Софье с сожалением писал, что только защита иностранных миссий спасла членов Директории [8, С. 130].

18 ноября 1918 г. Совет министров постановил «передать временно осуществление верховной государственной власти адмиралу Александру Васильевичу Колчаку, присвоив ему наименование Верховного правителя» [9, С. 343]. 19 ноября 1918 г. было образовано Российское правительство А. В. Колчака. Акты, которые были приняты после переворота, выглядели противоречиво. Вся власть была в руках А. В. Колчака как военного диктатора, но при этом источником власти становился передавший её Совет министров. Следовательно, он разделял с военным диктатором ответственность [10, С. 77].

В положении о временном устройстве государственной власти в России, утверждённом Советом министров 18 ноября 1918 г. говорилось, что Верховному правителю принадлежит в особенности принятие чрезвычайных мер для обеспечения комплектования и снабжения вооруженных сил и для водворения гражданского порядка и законности [11, С. 325].

А.В. Колчак был в курсе планируемого переворота. 13 ноября 1918 г. А.В. Колчак и командующий Сибирской армией, чехословацкий генерал-майор Р. Гайда обсуждали подробности свержения Директории [12, С. 53]. С 4 по 17 ноября 1918 г. А.В. Колчак занимал должность военного и морского министра Директории. Тем не менее, за указанный период он ничего не сделал для укрепления вооружённых сил Временного Всероссийского правительства. Его целью была подготовка заговора против Директории [13, С. 48]. Приняв участие в заговоре против правительства, в котором он являлся министром, А. В. Колчак совершил государственное преступление. По действовавшему законодательству за подобное деяние — измену — полагалась смертная казнь [12, С. 58, 61].

А. В. Колчак. Омск, 1919 г.

А.В. Колчак предпринял тактический ход, чтобы сгладить впечатление в общественном мнении от военного переворота. Исполнители данной акции И. Н. Красильников, А. В. Катанаев и В. И. Волков были отданы под суд через 3 дня после свержения Директории. Военный суд оправдал все троих обвиняемых, и А. В. Колчак утвердил этот приговор. Казачьи офицеры после суда были переведены из Омска и вскоре были повышены в чинах в знак благодарности за помощь в приходе А. В. Колчака к власти [10, С. 80].

Большинство членов кадетской партии поддержали политический режим А.В. Колчака. Председатель Восточного отдела ЦК партии кадетов, один из главных организаторов военного переворота В. Н. Пепеляев, впоследствии министр внутренних дел, выступая 5 декабря 1918 г. перед соратниками по партии, заявил: «Мы ответственны (и особенно я) за переворот, и наш долг укрепить власть. Поэтому должно брать самые ответственные посты даже с риском погибнуть» [14, С. 218]. За поддержку диктатуры выступали и политические деятели, находившиеся на юге России, в том числе и А. А. Червен-Водали [14, С. 219]. Впрочем, даже В. Н. Пепеляев был крайне недоволен спектаклем в виде суда над И. Н. Красильниковым, А. В. Катанаевым и В. И. Волковым, записав о нём в дневнике: «Было бы лучше, если бы его совсем не было» [15, С. 62].

В. Н. Пепеляев

Сменивший В. Н. Пепеляева на посту председателя Восточного отдела ЦК партии кадетов А. К. Клафтон также выражал поддержку Российскому правительству А.В. Колчака. На 3-й Восточной конференции кадетской партии им было сказано, что

«мы стали партией государственного переворота, благодетельное значение которого только теперь начинают понимать западные демократии. Мы приняли на себя всю политическую ответственность… Партия отдала все силы… на прямую службу правительству… Правительственный аппарат захватил в свою систему всё большее число партийных деятелей… Мы были первыми друзьями власти» [14, С. 220-221].

Далее А. К. Клафтон провозгласил А. В. Колчака национальным вождем и призвал: «отдать власти, что мы можем — жизнь, труд и состояние свое… объединиться вокруг Верховного правителя» [14, С. 221].

В ноябре 1918 г. Российское правительство А. В. Колчака начинает борьбу с попытками противодействия своей власти. 30 ноября 1918 г. А. В. Колчак издает приказ об аресте не сложивших полномочий бывших членов Самарского комитета членов Учредительного собрания, уполномоченных ведомствами бывшего Самарского правительства [16, С. 273]. В своих заявлениях, интервью отечественной и зарубежной прессе А.В. Колчак постоянно подчеркивал, что его политический курс не будет ничего общего иметь с реакцией. Было заявлено, что одной из его главных целей после прихода к власти является обеспечение законности и правопорядка, чтобы население могло беспрепятственно избрать себе образ правления, который пожелает [17. С. 11].

Но на практике данные заявления соблюдались не всегда. На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке против политики Российского правительства А.В. Колчака в ноябре 1918 — марте 1919 гг. прошли разнообразные акции протеста, подавленных властями. 30 ноября 1918 г. Совет министров Российского правительства принял ряд поправок к «Уложению о наказаниях», значительно ужесточивших наказания в первую очередь за государственные преступления. Виновные в посягательстве на жизнь, здоровье, свободу или неприкосновенность Верховного правителя А. В. Колчака или на насильственное лишение его или Совета министров власти, им принадлежащей, или на воспрепятствование осуществлению таковой наказывались смертной казнью. Виновные в оскорблении Верховного правителя А. В. Колчака на словах, в письме или печати подлежали наказанию заключением в тюрьме. Данные преступные деяния подлежали (временно) рассмотрению по (принадлежности) в военно-окружных или военно-полевых судах. [18. С. 87, 94]. В декабре 1918 г. Совет министров принял дополнения к статьям 99 и 100 дореволюционного Уголовного уложения, предусматривающие наказания вплоть до сметной казни «за воспрепятствование к осуществлению власти». Данную формулировку можно было трактовать довольно широко, чем часто пользовались военно-полевые суды [10, С. 185]. В период правления А. В. Колчака сокращалась численность профсоюзов из-за преследования властями по обвинениям в антиправительственной деятельности, причастности к забастовкам и восстаниям [10, С. 164].

Не допускалось никакой критики в адрес Верховного правителя. Критика Российского правительства А. В. Колчака допускалась, но следовало соблюдать определенные рамки. За систематические нападки на свою деятельность правительством был закрыт ряд сибирских газет. Не допускалась на практике критика высшего военного командования и белой армии в целом [19, С. 109]. В начале декабря 1918 г. под предлогом близости фронта были закрыты все газеты в Уфе. Вскоре после переворота омским правительством были изданы приказы, по сути узаконившие институт военной цензуры и наделившие Штаб широкими полномочиями в деле контроля над прессой [20, С. 162.]

В ночь с 21 на 22 декабря 1918 г. в Омске произошло восстание против Российского правительства А. В. Колчака. Оно было подавлено. В ходе восстания, по официальным данным, было убито 247 человек, затем расстреляно по приговору военно-полевого суда 117 человек. Согласно воспоминаниям о событиях, в ходе подавления восстания погибло около 1000 человек (21, С. 50). О 1000 убитых писал и сторонник А. В. Колчака начальник британского экспедиционного отряда полковник Д. Уорд [22, С. 102]. Во время восстания была захвачена Омская областная тюрьма, из которой были выпущены политические заключенные. 22 декабря 1918 г. был издан приказ начальника гарнизона города Омска генерал-майора В. В. Бржезовского, согласно которому все незаконно освобождённые были обязаны явиться к караульному начальнику областной тюрьмы, коменданту города или в участки милиции. Всех неявившихся и задержанных после этого бежавших арестованных было приказано расстреливать на месте [16, С. 277].

Несколько освобождённых политических заключенных вернулись в тюрьму. В ночь с 22 на 23 декабря 1918 г. в тюрьму пришел военный отряд и забрал 10 социалистов-революционеров и социал-демократов из добровольно вернувшихся. Они (в том числе 7 членов Учредительного собрания) были расстреляны военными на берегу реки без суда [23, С. 152-153]. Попытки офицеров забрать из тюрьмы деятелей Учредительного собрания имели место и до декабрьского восстания [24, с. 211]. Назначенная А. В. Колчаком в январе 1919 г. комиссия для выяснения обстоятельств данного расстрела, работала до конца июня 1919 г., но свела на нет все следствие. Никто из участников данной акции в итоге не был наказан [25, С. 165-168].

Омская областная тюрьма, 1919 г.

Важно отметить, что Российское правительство А. В. Колчака оказалось не в силах противодействовать политическому режиму атамана Г. М. Семенова. Осенью 1918 г. Г. М. Семенов на войсковых казачьих кругах был избран войсковым атаманом Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачеств и стал командовать отдельной Восточно-Сибирской армией. На территории подконтрольной Г.М. Семенову неоднократно войсками применялся «белый террор» против местного населения. Кроме этого Г. М. Семенов в конце 1918 — весной 1919 гг. предпринимал попытки создать в Забайкалье своё сепаратистское объединение. Несмотря на попытки воздействия со стороны Российского правительства А. В. Колчака на действия Г. М. Семенова, его политика не подверглась изменениям. В итоге приказом № 136 от 25 мая 1919 г. Верховный правитель А. В. Колчак отменил предыдущие распоряжения по ограничению деятельности Г. М. Семенова. Приказ фактически означал капитуляцию Российского правительства А.В. Колчака перед действиями Г. М. Семенова [26, С. 182].

К этому времени А. В. Колчак располагал достаточными доказательствами против Г. М. Семенова. Они были собраны благодаря поездке генерал-лейтенант Сибирского казачьего войска Г. Е. Катанаев, член Военного совета при Верховном главнокомандующим и председатель Центральной следственной комиссии при военном министерстве, состоявшейся в феврале-марте 1919 г. Г. Е. Катанаев смог на месте убедиться в существовавших в Забайкалье порядках. Но после своего доклада в Омске, А. В. Колчак дал следующий ответ:

«Так я этого и ожидал. Совершенно согласен с вами, что выступления Семенова недопустимы в сколько-нибудь благоустроенном государстве и потому должны быть подвалены теми или иными репрессивными мерами… но есть обстоятельства, которые стоят вне нашей воли и сильнее нас, а потому волей-неволей приходится иногда поступать не так, как бы хотел… и в данном случае вопрос уже предрешен…» [27, С. 232].

Впрочем, когда власти А. В. Колчака грозила опасность со стороны общего противника, Г. М. Семенов реагировал быстро. Узнав о восстании в Омске, 25 декабря 1918 г. Г. М. Семенов издает приказ, гласивший:

«В ночь на 22-е декабря 1918 с.г. на ст. Куломзино группой большевиков и других темных элементов была сделана попытка к вооруженному выступлению с целью вызвать беспорядки. Частями Омского гарнизона указанные лица уничтожены и восстановлен полный порядок и спокойствие.

Правительством отдан приказ о беспощадном уничтожении всех лиц, пытающихся произвести беспорядок. Доводя до общего сведения, предупреждаю население, что приказ этот мною будет проводиться в жизнь неуклонно, и все лица, производящие беспорядки и призывающие к учинению оных, будут уничтожаться мною беспощадно» [28, С. 12].

Г. М. Семёнов под Верхнеудинском с членами японской военной миссии, 1919 г.

За период существования Российского правительства А.В. Колчака, его юстиция так и не успела дать точное юридическое толкование термина «принадлежность к большевизму», по обвинению в которой арестовывались тысячи людей, поневоле работавших при советской власти. Но при этом, согласно разработанным омским правительством «временным правилам», все въезжавшие в Россию из-за границы российские подданные должны были представить «удостоверения о своей непричастности к большевизму» [10, С. 189]. Приказ Верховного правителя А.В. Колчака по армии от 14 мая 1919 г. гласил: «Лиц, добровольно служащих на стороне красных… во время ведения операций… в плен не брать и расстреливать на месте без суда; при поимке же их в дальнейшем будущем арестовывать и предавать военно-полевому суду» [14, С. 264]. По свидетельству управляющего Советом министров Российского правительства Г. К. Гинса, уже в апреле 1919 г. население городов стало заражаться враждебным настроением. Сильная цензура, власть военных, аресты, расстрелы, по воспоминаниям Г. К. Гинса, разочаровали даже умеренную демократию, ранее поддерживавшую А. В. Колчака [29, С. 312]. Судя по всему, осталась без последствий просьба Г. К. Гинса от августа 1919 г. передавать милиционеров, виновных в беззаконии, военно-полевым судам. По его воспоминаниям, министр внутренних дел В. Н. Пепеляев сильно обиделся на данное предложение [30, С. 189]. Управляющий министерством иностранных дел И. И. Сукин указывал, что «в силу своих симпатий к военным и готовности признавать их аргумент «целесообразности», которым он заменял начало «законности», Пепеляев зачастую допускал введение военного положения там, где можно было бы без него обойтись. Это была коренная ошибка нашей внутренней политики, за которую пришлось дорого расплатиться» [31, С. 431].

На жестокость террора, применявшегося всеми противоборствующими сторонами Гражданской войны в России, оказали влияние многие факторы. Корни ожесточения лежат довольно глубоко, начиная с неудачных и незаконченных реформ второй половины XIX начала XX вв., неспособности российских властей извлечь урок из событий 1905 1907 гг. В итоге с началом Гражданской войны к крайним средствам стали прибегать все участники конфликта. К смертной казни прибегал в первые месяцы 1918 г. и Л. Г. Корнилов [32, С. 416]. В это же время на Кубани жестоко действовал полковник В. Л. Покровский, практикуя бессудные убийства арестованных «при попытке к бегству» [33, С. 102].

А. Н. Гришин-Алмазов, 1918 г.

В Сибири жёсткие меры применялись и до появления на политическом горизонте фигуры А. В. Колчака. Как отмечает новосибирский историк В. И. Шишкин, управляющий военным министерство Временного Сибирского правительства, командующий Сибирской армией генерал-майор А. Н. Гришин-Алмазов видел «болевые» точки растущего военного организма и даже пытался на них воздействовать. Но одновременно имели место и другие тенденции: «В то же время он явно закрывал глаза на нарушения законности, произвол и бесчинства, которые творили военные, особенно начальники гарнизонов и командный состав действующих отрядов, по отношению к населению, периодической печати и гражданским властям» [34, С. 151-152]. 2 августа 1918 г. А. Н. Гришин-Алмазов даже издал приказ № 43, в котором требовал от начальников частей в борьбе с врагами быть инициативными, настойчивыми и беспощадными, «не боясь ответственности за превышение власти» [34, С. 171]. В приказе был пространный перечень врагов и преступных деяний, за которые необходимо было «бестрепетно и беспощадно стрелять на месте». Приказ заканчивался следующими словами: «Каждый военный начальник должен помнить, что на театре войны все средства, ведущие к цели, одинаково дороги и законны и что победителя вообще не осудят любящие родную землю современники и благоразумные потомки». Командующий 1-м Средне-Сибирским корпусом генерал-майор А. Н. Пепеляев 28 октября 1918 г. отдал приказ расстреливать трусов и беглецов, а «пленных мадьяров и немцев не брать» [35, С. 13].

А. Н. Пепеляев, сентябрь 1918 г.

Многие представители генералитета и офицерства летом 1918 г. были вызваны в принудительном порядке на службу под угрозой суда в случае отказа. Об этом указывали офицеры белой армии А. В. Беклемишев, А. М. Поспеев, Н. Д. Павлов, Н. Н. Артамонов, Н. И. Рогозин [36, С. 280; 37, С. 388; 38, С. 131; 39, С. 282; 40, С. 120]. Атаман Оренбургского казачьего войска А. И. Дутов летом 1918 г. в Омске в интервью газете признался, что недавно по его приказу было расстреляно двести казаков за отказ выступить активно против большевиков [41, С. 196]. Не лучше обстояла ситуация на Дальнем Востоке. 25 марта 1919 г. в газете «Амурское эхо» сообщалось, что недавно японцами и казаками были подвергнуты обстрелу и сожжены деревня Андреевка и села Тамбовка и Ивановка в Амурской области. В данной газете было опубликовано обещание японского командования, что оно и «впредь будет поступать так же беспощадно с теми деревнями, кои окажут гостеприимство и сочувствие большевикам, а не выдадут их или сами не арестуют» [42, С. 222]. Командующий Приамурским военным округом генерал-майор П. П. Иванов-Ринов (отметившийся ещё при подавлении восстания в Средней Азии в 1916 г.) 3 мая 1919 г. отдал приказ о расстреле большевистских активистов и разорении их домов. Кроме этого приказ требовал брать заложников из числа сочувствующих большевикам [43, С. 52].

А. Ф. Матковский. Омск, апрель 1919 г.

Генерал-лейтенант А. Ф. Матковский своим приказом от 21 сентября 1919 г. объявил большую часть территории Томской и Алтайской губерний (15 уездов) «временным районом театра военных действий» и на правах командующего отдельной армией возглавил карательные операции. Приказом от 30 сентября 1919 г. он распорядился расстреливать захваченных с оружием в руках, арестовывать и предавать военно-полевому суду агитаторов, членов совдепов; «восставшие деревни ликвидировать с удвоенной строгостью, вплоть до уничтожения всей деревни» [44, С. 148]. Другой белый офицер в приказе № 4 (отданному примерно в феврале 1919 г.) по укреплённому району сёл Тасеево, Хандальского, Сухово и Троицкого завода сообщал: «Объявляю по вверенному мне району, что мною сожжены село Вахрушево и деревня Унжа по следующим причинам: за сочувствие красным бандитам, за снабжение их продуктами, за укрывательство и недонесение об их появлении… Предупреждаю крестьян всех участков и селений вверенного мне района, что в случае малейшего подозрения не только в укрывательстве и способствовании красным бандам, но и сочувствии им, будет строгая расправа как с изменниками правительству» [45, С. 191]. 28 мая 1919 г. в письме полковнику П. И. Сидорову Б. В. Анненков так охарактеризовал расправу над населением сёл Подгорное, Пятигорское и Петровское: «Три села признали “Советскую Власть”, ну и пришлось их уничтожить поголовно, сжечь все дома и так далее» [46, С. 27].

Б. В. Анненков

Далеко не всегда антибольшевистские власти применяли наказание в отношении офицеров за различные проступки, включая и пьяный дебош. Так в начале июня 1919 г., после ареста офицеров-дебоширов, начальник миасского гарнизона во избежание эксцессов не отдал их под суд, а отправил обратно в их части [47, С. 333]. Комментируя данный инцидент, екатеринбургский историк М. И. Вебер справедливо отметил: «Перед пьяными хулиганами с офицерскими погонами пасовала не только колчаковская милиция, но и всесильная, казалось бы, контрразведка» [47, С. 333]. Служебное расследование по распоряжению командования Сибирской армии, проведённое в феврале 1919 г. в отношении Кушвинского завода вскрыло ряд нелицеприятных фактов. Выяснилось, что за три месяца представителями военных властях без каких-либо доказательств, просто на основании подозрения в принадлежности к большевикам было расстреляно 80 местных жителей [47, С. 333]. Негативные примеры всё чаще вызывали беспокойство у представителей антибольшевистского движения. Офицер Г. Литвиненков в апреле 1919 г. в письме министру труда Российского правительства А. В. Колчака Л. И. Шумиловскому с горечью сообщал о беззакониях военных:

«К этому нужно прибавить, что выпороть крестьянина стало обычным явлением и по самому ничтожному поводу за какую-нибудь неладно сказанную фразу и т. п. Большей частью это делается просто по шалости какого-нибудь юнца офицера, особенно если он командир роты. Ведь никто из них за подобные вещи никому не дает отчета, наоборот, этим щеголяют. Я не собирал факты, так как не думал когда-либо говорить об этом, но их так много, что они превратились в сплошной факт» [48, С. 16].

Таким образом, жёсткие меры во внутренней политике были свойственны антибольшевистскому движению в течение всего периода Гражданской войны. Подобный политический курс продолжало и Российское правительство А. В. Колчака, являвшееся классической военной диктатурой. Сам Верховный правитель, несмотря на частые заверения в приверженности демократии, презрительно относился к данной форме правления, считая её неприемлемой. В речи перед принесением присяги на верность Российскому государству А. В. Колчак 29 января 1919 г. говорил о важности восстановления правового государства, несмотря на стихию войны [49, С. 300], но это осталось только словами.

А. В. Колчак. Омск, апрель 1919 г.

Обещания дать законность и порядок на подконтрольной территории были крайне далеки от действительности. Как считает канадский историк Н. Перейра, А. В. Колчак больше говорил о порядке и законности, чем добивался их на практике [50, С. 53]. Уже находясь в эмиграции, генерал-лейтенант Д. В. Филатьев указывал, что политика А. В. Колчака не была принята сибирским населением, а министерства юстиции, земледелия, просвещения стали «чистейшей бутафорией» [51, С. 82]. Власть после переворота 18 ноября 1918 г. всё больше сосредотачивалась в руках консервативно настроенных военных, предпочитавших успокаивать приемлемыми для них средствами. На местах офицеры практически устранили гражданскую администрацию и установили военные методы управления [52, С. 195]. Для многих военных чинов антибольшевистского движения было свойственно непонимание социальной природы, сути и, главное, причин революции и Гражданской войны. Высшие офицерские чины, зачастую, считали, что возникшие проблемы могут преодолеваться только военным, жёстким способом, не задумываясь о реформах в тылу. Сложно предполагать, что могло в итоге последовать в случае победы белого движения, но, на наш взгляд, вряд ли это бы означало установление либерального режима на территории бывшей Российской империи. Сам Верховный правитель в феврале 1919 г. в интервью говоря о борьбе с большевизмом, заявил, что она не закончится даже в Москве [52, С. 187].

Многие политические и общественные деятели белого лагеря не видели для себя никакой разницы между большевиками, меньшевиками, эсерами и анархистами. Ряд сторонников белого лагеря (хоть и далеко не все) одинаково негативно воспринимали Советы, Учредительное собрание, Сибирскую областную думу и Директорию. Подполковник Ф. Ф. Мейб, служивший в армии Комуча, позже вспоминал о настроениях своих соратников «Сейчас, в данный момент, будем драться под всяким правительством. Уничтожим первоначально коммунистов, а затем и социалистов!! Такое мнение было почти у всех офицеров моей роты» [53].

В борьбе с противником А. В. Колчак был настроен весьма решительно, ходатайства не оказывали влияние на его мнение. Известно, что в марте 1919 г. о готовящемся в Томске расстреле подпольщиков узнал почётный гражданин Сибири и г. Иркутска, географ, этнограф, публицист, фольклорист, ботаник, один из основателей сибирского областничества Г. Н. Потанин. В телеграмме Верховному правителю он сообщил:

«Человеколюбие диктует мне обратиться к Вам с просьбой о даровании жизни девятнадцати осужденным к смертной казни военным судом» [50, с. 113]. Телеграмма была доставлена Верховному правителю, но приговор был оставлен без последствий и в ночь на 27 марта 1919 г. был приведён в исполнение [50, с. 113].

Враждебность серого кардинала белого Омска В. Н. Пепеляева ко всем социалистам сквозила на каждом шагу [30, С. 136-137]. Согласно характеристике, которую дал В. Н. Пепеляеву Л. А. Кроль:

«Ненависть, слепая ненависть, к большевикам застилала у него всё. С этой ненавистью в нём могло только соперничать его презрение к массам, которыми он считал возможным легко распоряжаться при помощи насилия, диктатурой» [54, С. 80].

Более того, осенью 1918 г., во время своих выступлений В. Н. Пепеляев неоднократно призывал к отказу от завоеваний Февральской революции [30, С. 150].

Но анализируя распоряжения А. В. Колчака, следует затронуть ряд спорных вопросов, связанных с действиями генерал-лейтенанта С. Н. Розанова. Как указывает кемеровский историк С. П. Звягин, в одном из приказов С. Н. Розанову Верховный главнокомандующий требовал покончить с Енисейским восстанием, не останавливаясь «перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения поддерживающих их» [50, С. 255]. В приказе А. В. Колчака от 23 марта 1919 г. о подавлении Енисейского восстания были указаны следующие установки:

«3) За укрывательство большевиков, пропагандистов и шаек должна быть беспощадная расправа, которую не производить только в случае, если о появлении этих лиц (шаек) в населенных пунктах было своевременно сообщено ближайшей войсковой части, а также о времени ухода этой шайки и направления ее движения было своевременно донесено войскам. В противном случае на всю деревню налагать денежный штраф, руководителей деревни предавать военно-полевому суду за укрывательство… 7) Для разведки, связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать…. Всех способных к боям мужчин собирать в какое-нибудь большое здание, содержать под надзором и охраной на время ночевки, в случае измены, предательства — беспощадная расправа» [55, С. 236].

Генерал-лейтенант С. Н. Розанов (в центре). Омск, 1919 г.

Но ещё 20 марта 1919 г. о содержании данного приказа была отправлена телеграмма военным министром Н. А. Степановым командующим Иркутским военным округом генерал-лейтенанту В. В. Артемьеву, в которой выше приведенный приказ А. В. Колчака уже был передан [56, С. 235]. От В. В. Артемьева приказ был передан С. Н. Розанову. Исходя из полученных инструкций, 27 марта 1919 г. был издан приказ С. Н. Розанова о заложниках, один из пунктов которого уже гласил: «6) Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно» [56, С. 237]. Как указывает санкт-петербургский историк И. С. Ратьковский, несмотря на инициативу омского правительства отменить данный приказ, это сделано не было, поскольку против отмены выступил сам А. В. Колчак [56, С. 238].

Для объективного освещения необходимо привести и мнение московского историка В. Г. Хандорина. Согласно его утверждению, в тексте распоряжения, переданного по телеграфу 20-го (а не 23) марта 1919 г. от имени А. В. Колчака Н. А. Степановым В. В. Артемьеву о заложниках речи не шло. Распоряжения о заложниках появились в дополнении В. В. Артемьеву С. Н. Розанову [57, С. 172-173]. В. Г. Хандорин указывает, что распоряжение В. В. Артемьева С. Н. Розанову историк П. А. Голуб выдал за инициативу самого А. В. Колчака [57, С. 172-173]. В итоге В. Г. Хандориным было указано, что и само распоряжение В. В. Артемьева в архиве найдено не было. Приказ С. Н. Розанова от 27 марта 1919 г. был также отменён, причём, в нём говорилось о взятии заложников из числа тюремных заключенных, а не мирного населения [57, С. 172-173].

Однако в вопросе отмены приказа С. Н. Розанова следует проявить осторожность. Как отмечает И. С. Ратьковский, сам генерал С. Н. Розанова отменил свой собственный приказ 24 июня 1919 г. Об этом было напечатано в антибольшевистской красноярской газете «Свободная Сибирь» в № 136 (532) от 26 (13) июня 1919 г. [58, С. 1]. В конце сообщения С. Н. Розанова, было напечатано следующее:

«Вместе с тем, я нахожу возможным отменить следующие мои обязательные постановления, вызванные исключительной обстановкой, при которой подавлялись уже ликвидированные восстания:

1) О расстреле заложников (обязательное постановление от 28 марта 1919 г.);

2) О расстреле на месте без суда за преступления, перечисленные в моём обязательном постановлении от 26 марта сего года, с заменой указанной меры пресечения — преданием полевому суду (обяз. пост. от 26 марта 1919 г.);

3) Приказ от 27 марта 1919 г. начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания.

Отменяя перечисленные обязательные постановления, предупреждаю, что в случае, если наступившее успокоение будет нарушено, я буду снова вынужден прибегнуть к ним и к тем решительным мерам и действиям, коими были ликвидированы недавние восстания» [58, С. 1].

В этом же номере ещё раз упоминалось об отмене постановления о расстреле заложников, «которое было применено несколько раз по отношению к большевикам, заключенным в Красноярской тюрьме» [58, С. 1]. Из этого следует, что приказ С. Н. Розанова действительно не был отменён и действовал до конца июня 1919 г., пока не выполнил свою функцию. Что касается серии мартовских приказов А. В. Колчака, Н. А. Степанова, В. В. Артемьева, то они заслуживают отдельного и подробного исследования.

Поэтому необходимо изучать проблему применения насилия в Гражданской войне со всех сторон, анализировать и красный и белый террор, цели и причины, приведшие к таким результатам. В данную военно-революционную эпоху к крайним средствам прибегали все стороны. Осуществлялся, по выражению А. В. Шубина, многоцветный террор. В современных художественных фильмах и книгах причиной краха белого движения часто выставляют, якобы, их очень мягкую политику, неспособность лукавить и лгать. В реальности Российское правительство А. В. Колчака потерпело поражение по многим причинам. Как отмечает новосибирский историк В. М. Рынков, сибирская антибольшевистская власть не смогла создать сильного государственного аппарата, способного управлять хозяйственным механизмом [59, С. 351]. В итоге большевики оказались лучшими организаторами по сравнению со старым офицерством, которому традиционно были присущи отсутствие инициативы, инертность и следование шаблонам [60, С. 12]. Даже государственный секретарь США Р. Лансинг в письме от 15 августа 1919 г. был вынужден констатировать, что А. В. Колчак окружил себя старорежимными офицерами, чьё единственное спасение и будущее будет зависеть только от восстановления монархии, в связи с чем надежда на восстановление законности и порядка в России уже утеряна [61, С. 225]. Помощник начальника штаба Ставки Генштаба генерал-лейтенант А. П. Будберг в середине августа 1919 г. записал в своём дневнике, что Верховный правитель уже не способен ни на что в отношении ликвидации атаманщины. Согласно мнению А. П. Будберга, она была очень тесно связана с казачеством, которое уже являлось хозяином положения, не позволяя посягнуть на кого-либо из своих членов [62, С. 241].

Как справедливо заметил В. И. Шишкин:

«Очевидно, что установление военной диктатуры не может быть панацеей, гарантирующей ее авторам и носителям желаемый результат, тем более в условиях Гражданской войны, когда различные части общества с оружием в руках борются друг против друга» [63, С. 12].

В белой армии, в отличие от РККА, не было произведено попыток сломить преграды между солдатами и командным составом [64, С. 188]. Генерал-лейтенант К. В. Сахаров признавал:

«Люди, которые пришли к Верховному правителю и получили его доверие и полномочие, принялись воздвигать из обломков старых дореволюционных учреждений громадную и совершенно неработоспособную машину» [65, С. 53].

Жёсткие меры в политической сфере не приносили желаемого результата, тем более, когда имелись довольно серьёзные проблемы в устройстве тыла. На наш взгляд, вопросы применения террора не были для А. В. Колчака чем-то недопустимым и неприемлемым (как и для А. П. Столыпина и Николая II). Вышеприведённые факты показывают, на наш взгляд, что белый террор никак нельзя отнести к мелким эксцессам и незначительным инцидентам. В случае угрозы своей власти Верховный правитель был готов задействовать репрессивный аппарат. Но данные акции не могли в итоге защитить режим, в силу разных причин не завоевавший массовой поддержки среди населения и оттолкнувший от себя многих общественно-политических деятелей антибольшевистского движения.

Список источников и литературы:

1. Шубин А. В. Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года. М.: ООО «Родина МЕДИА», 2014. 452 с.
2. Асташов А. Б. Русский фронт в 1914 – начале 1917 года: военный опыт и современность. М.: Новый хронограф, 2014. 740 с.
3. Бакшт Д. А., Т. А. Катцина «Власть атрофирована, а мы находимся на краю бездны». О состоянии предреволюционного общества Восточной Сибири по результатам инспекции полковника П. П. Заварзина. 1916 г. // Исторический архив. 2017. № 1. С. 33-56.
4. Гермизеева В. В. Губернская администрация Западной Сибири (1895 – февраль 1917): монография. Омск: Изд-во ОмГТУ, 2015. 180 с.
5. Петин Д. И., Стельмак М. М. Педагогика в архиве на службе преодолению современных мифов массового самосознания о Гражданской войне в России // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность. № 3. 2018. С. 9-15.
6. Кокоулин В. Г. «Демократическая контрреволюция»: Сибирь, Поволжье, Урал (май-ноябрь 1918 г.). Новосибирск, 2014. 548 с.
7. Аракелова М. П., Городницкий Р. А. Николай Дмитриевич Авксентьев: министр, партийный лидер, человек // Вестник Московского университета. Серия 21. Управление (государство и общество). 2005. № 1. С. 66-77.
8. Флеминг П. Судьба адмирала Колчака. 1917-1920. М.: Центрполиграф, 2006. 272 с. (http://chapaev.ru/books/Piter--Fleming_Sudba-admirala-Kolchaka--1917-1920/14)
9. Временное Всероссийское правительство (23 сентября – 19 ноября 1918 г.). Cборник документов и материалов / Сост. и научн. ред. В. И. Шишкин. ‑ Новосибирск, 2010. 362 с.
10. Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Томск: Изд-во Том. гос. архит.-строит. ун-та, 2006. 269 с.
11. Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак: исследователь, адмирал, Верховный правитель России. М.: Центрполиграф, 2002. 702 с.
12. Шишкин В. И. 1918 г.: от Директории к военной диктатуре // Вопросы истории. 2008. № 10. С. 42-62.
13. Шишкин В. И. Военный и морской министр вице-адмирал А. В. Колчак // Гуманитарные науки в Сибири. 2007. № 2. С. 45-48.
14. Хандорин В. Г. Идейно-политическая эволюция либерализма в Сибири в период революции и Гражданской войны. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. 368 с.
15. Пепеляев В. Н. Дневник В. Н. Пепеляев // Окрест Колчака: Документы и материалы. М.: Аграф, 2007. С. 43-108.
16. Хроника Гражданской войны в Сибири (1917-1918) / сост. Максаков В. В., Турунов А. Н. М-Л.: Государственное издательство, 1926. 300 с.
17. Государственный переворот адмирала Колчака в Омске, 18 ноября 1918 г.: сборник документов. – Париж: [EditionetlibrarieRusse], 1919. 193 с.
18. Штырбул А. А. Покушение на Колчака: историческое расследование. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2012. 392 с.
19. Хандорин В. Г. Роль либеральной и социалистической прессы в Сибири при диктатуре А.В. Колчака // Вестник Томского государственного университета. 2010. №. 340. С. 109-112.
20. Шереметьева Д. В. Военная цензура печати в условиях диктатуры А. В. Колчака (18 ноября 1918 – 4 января 1920 г.) // АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ: ВЗГЛЯД МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ. Сборник материалов Всероссийской молодежной научной школы-конференции. Сборник утвержден к печати Ученым советом Института истории СО РАН. Новосибирск, 2017. С. 157-166.
21. Вибе П. П., Михеев А. П., Пугачева Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М.: Отечество, 1994. 320 с.
22. Уорд, Д. Союзная интервенция в Сибири. 1918-1919. Записки начальника английского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда. М‑П., 1923. 172 с.
23. Штырбул А. А. Дожить до сентября. Судьба поэта Юрия Сопова: историко-литературное исследование с приложением самого полного собрания произведений Ю. Сопова. Омск: Из-во ОмГПУ, 2015. 284 с.
24. Шишкин В. И. «Человеческий документ» // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея / Мин-во культуры Омской области; ОГИК музей; Науч. ред. П. П. Вибе, Т. М. Назарцева. Омск, 2006. – С. 210-224.
25. Иоффе, Г.З. Колчаковская авантюра и её крах. М.: Мысль, 1983. 294 с.
26. Лившиц С. Г. «Верховный правитель» Колчак и атаман Семёнов (к истории «семёновского инцидента») // Из истории интервенции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Новосибирск: Наука, 1985. С. 176-184.
27. Катанаев Г. Е. На заре сибирского самосознания: Воспоминания генерал-лейтенанта Сибирского казачьего войска. Новосибирск, 2005. 367 с.
28. Атаман Семенов. Вопросы государственного строительства: Сборник документов и материалов. Чита: Поиск, 2002. 128 с.
29. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920. – М.: Айрис-пресс, 2013. 672 с. +вкл. 24 с.
30. Звягин С. П. В. Н. Пепеляев: судьба либерала в Сибири в начале XX века: монография. Юргинский технологический институт. Томск: Изд-во Томского политехнического университета, 2012. 342 с.
31. Сукин, И.И. Записки Иван Ивановича Сукина о правительстве Колчака // За спиной Колчака: Документы и материалы. Под ред. А. В. Квакина. М.: Аграф, 2005. С. 325‑510.
32. Хаджиев Р. Жизнь и смерть генерала Корнилова. М.: Вече, 2014. 480 с.
33. Пученков А. С. Антибольшевистское движение на Кубани в начале гражданской войны (ноябрь 1917 – март 1918 г.): к истории отряда генерала В. Л. Покровского // Новейшая история России. 2013. № 3 (8). 98‑111.
34. Шишкин В. И. Командующий Сибирской армией А. Н. Гришин-Алмазов: штрихи к портрету // Контрреволюция на востоке России в период Гражданской войны (1918-1919). Сб. науч. ст. Новосибирск, 2009. С. 126‑195.
35. Тепляков А. Г. Белый террор на востоке России в 1918 г.: традиционная мифология и новый взгляд // Россия в прошлом и настоящем. Внутренняя и внешняя политика России в XX ‑ начале XXI веков: сборник научных трудов. Под редакцией доктора исторических наук, профессора В. И. Быстренко; Новосибирский государственный университет экономики и управления. Новосибирск, 2013. С. 6‑25.
36. Каминский В. В., Петин Д. И. Русский артиллерист А. В. Беклемишев на службе в четырех армиях: опыт историко-биографического исследования // Вестник архивиста. 2016.
37. Петин Д. И. Генерал-майор А. М. Поспеев: страницы служебной деятельности // Новейшая история России. 2018. Т. 8. № 2. С. 386‑396.
38. Блинова О. В., Петин Д. И. Генерал-майор Никифор Демьянович Павлов (1867‑1929 гг.): штрихи к историческому портрету // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. 2018. № 2 (18). С.127‑137.
39. Каминский В. В., Петин Д. И. Генерал-майор Генштаба Н. Н. Артамонов (1872-1937): биография сквозь призму новых источников // Вестник архивиста. 2017. № 3. С. 274‑300.
40. Петин Д. И. Николай Рогозин: офицер-деникинец в условиях Советской России // Вестник архивиста. 2017. № 1. С. 114‑138.
41. Ганин А. В. Атаман А. И. Дутов. М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. 623 с.
42. Конев К. А. «Союзники» в политических нарративах и символических практиках антибольшевистского движения на Востоке России (май 1918 – январь 1920 гг.). дисс. … канд. ист. наук. Томск, 2018. 288 с.
43. Бучко Н. П. Политическая практика белой армии в Сибири и на Дальнем Востоке (1918‑1920) // Историческая и социально-образовательная мысль. 2016. Т. 8. № 2-2. С. 51‑55.
44. Ларьков Н. С. Вся генеральская рать (высшее военное руководство г. Томска в годы Гражданской войны) // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 53. С. 142‑152.
45. Кокоулин В. Г. Белая Сибирь: борьба политических партий и групп (ноябрь 1918 – декабрь 1919 г.). Новосибирск, ООО «Офсет-ТМ», 2017. 528 с.
46. Шулдяков В. А. «Анненковщина»: попытки тотального террора (Семиречье, май – июнь 1919 г.) // Национальные приоритеты России. 2015. № 2 (16). С. 25‑29.
47. Вебер М. И. «С болью в сердце вынужден донести Вам о невозможном поведении гг. офицеров»: рапорт начальника милиции Верхотурского уезда Екатеринбургской губернии // Документ. Архив. История. Современность. — Вып. 14. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2014. — С. 328‑336.
48. Дмитриев Н. И. «Сочувствие на нашей стороне…» // Родина. 1990. № 10. С. 16‑17.
49. Цветков В. Ж. Судебная вертикаль власти в политико-правовой системе Белого движения: особенности организации гражданской и военной юстиции в 1918–1920 гг. // Новейшая история России. 2018. Т.8. № 2. С.294–307.
50. Звягин С. П. Правоохранительная политика А. В. Колчака. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. 352 с.
51. Немчинова Т. А. Современная российская историография белого движения в Сибири. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКИ, 2002. 189 с.
52. Смолин А. В. Взлёт и падение адмирала Колчака. СПб: Наука, 2018. 239 с.
53. Ганин А. В. Избранный в конце 1917 года состав Учредительного собрания белых категорически не устраивал. Интервью (https://politconservatism.ru/interview/izbrannyj-v-kontse-1917-goda-sostav-uchreditelnogo-sobraniya-belyh-kategoricheski-ne-ustraival)
54. Кроль Л. А. За три года: Воспоминания, впечатления и речи. Владивосток: Свободная Россия, 1921. 212 с.
55. Гагкуев Р. Г., Цветков В. Ж. Красный и белый террор // Революция и Гражданская война в России. 1917–1922 гг.: фотоальбом. М.: Достоинство, 2016. 384 с.
56. Ратьковский И. С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды, 1917‑1920. М.: Алгоритм, 2018. 512 с.
57. Хандорин В. Г. Мифы и факты о Верховном правителе России. М.: Общество развития русского исторического просвещения «Двуглавый орёл»; Издательство М. Б. Смолина (ФИВ), 2019. 200 с.
58. Приказ Уполномоченного Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего и Командующего войсками в Енисейской и части Иркутской губернии // Свободная Сибирь (Красноярск). 1919. 26 июня.
59. Шиловский М. В. Политические процессы в Сибири в период социальных катаклизмов 1917-1920 гг. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. 428 с.
60. Ганин А. В. «Помнят псы-атаманы, помнят польские паны…» // Родина. 2011. № 2. С. 12-27.
61. Шиловский М. В. Управленческий стиль Верховного правителя России, адмирала А. В. Колчака // Революционная Сибирь: истоки, процессы, наследие / Сборник статей Всероссийской научной конференции (г. Сургут, СурГУ, 24‑25 ноября 2017 г.). Сургут: Печатный мир г. Сургут, 2017. С. 220-226.
62. Будберг А. П. Дневник белогвардейца: Воспоминания. Мемуары. Мн: Харвест, М.: АСТ, 2001. 336 с.
63. Шишкин В. И. Колчаковская диктатура: истоки и причины краха // История «белой» Сибири. Тезисы второй науч. конф. (4—5 февраля 1997 г.). Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. С. 7-12.
64. Вебер М. И. «Приказ приказом, Колчак Колчаком, а морда мордой»: письмо священника Бориса Серебрякова // Вестник Пермского университета. 2012. № 3 (20). С. 187-196.
65. Сахаров К. В. Белая Сибирь (Внутренняя война 1918-1920 гг.). Мюнхен, 1923. 326 с.

По этой теме читайте также: